В 1949-м призвали меня в армию. Попал во внутренние войска. И не куда-нибудь, а на север Читинской области. Учебку окончил там. И направили меня… на засекреченный урановый рудник охранять заключённых. Только о том, что он урановый, я узнал, уже когда окончил службу. Назывался рудник «Мраморный». Там и впрямь было месторождение мрамора. И ещё там свинец добывали…
Борлаг: Борский исправительно-трудовой лагерь по добыче урана
Построили для этого в ущелье хребта Кодар лагерь НКВД — Борлаг, или Борский исправительно-трудовой лагерь. Народу согнали — тьму: тысячи две, если не более. Уголовников среди них мало было, в основном осуждённые за политику, так называемые враги народа, а ещё репрессированные немцы Поволжья, власовцы, «указники» — осуждённые по указу 1947 года за хищения.
Вот кто горюшка тогда хлебнул. Жили заключённые в огромных палатках, человек на 60 каждая. Одеял на каждого не хватало, о простынях уж помолчу. Тюфяков было всего человек на 40. Зимой, а морозы за 60 стояли, спали в телогрейках, чтобы не замёрзнуть.
Сквозь дыры в брезенте ночью видны были звёзды. В шесть утра часовой бил в рельс: побудка! Вольнонаёмные разносили по палаткам баки с едой. На завтрак — баланда с кусочком хлеба. Потом построение на перекличку. Хотя в мою бытность никто из лагеря не убегал.
Да и куда: до железной дороги — 600 километров. Так что поел — и вперёд.
По осыпи до ближайшей штольни приходилось подниматься вверх метров 70. Потом мимо водонасосной башни надо было пройти к краю ледника. Надев кошки на ноги, люди карабкались по льду на высокий вал, где их ждали тележки и кирки.
По деревянным настилам — к штольням. Здесь работников поджидали мастера с болтающимися на шее противогазами. Это единственное спасение от ядовитой пыли, поднимающейся при разработке породы.
Её грузили в тележки и спускались с ними вниз к огромному деревянному коробу, куда ссыпали руду для поджидающих внизу самосвалов. И так до позднего вечера.
Только как ни торопила Москва, жила оказалось слабенькой. За три года добыли лишь 1200 килограммов урана. А для производства одной бомбы требовалось ещё много.
Надо делать бомбы!
— Так зачем же тогда этот рудник разрабатывали? — удивился я.
— Сам бы хотел задать этот вопрос Берии. Он головой отвечал за урановый проект. В августе 1945-го американцы сбросили две атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки. Зачем, если дни Японии и так были сочтены? Ясное дело, чтобы запугать Советский Союз. Сталин тогда взял за горло Курчатова: мол, делай, что хочешь, а бомбу создай!
Согнали из Германии тысячи учёных-ядерщиков, а толку… Чтобы создать сто таких бомб я уничтожить США и его союзников, нужно было минимум 230 тонн металлического урана. Добывали его в Рудных горах, на урановых месторождениях Чехии и Болгарии.
И всё равно мало. Давай ещё, надо делать бомбы, чтобы утихомирить Америку…
Лаврентий Павлович, ответственный за атомный проект, за голову схватился: где же ещё уран добыть? А тут из Восточной Сибири пришло сообщение. При пролёте через ущелье Мраморное воздушные геологи зафиксировали внизу мощное излучение.
Прибор на борту самолёта аж зашкалило. Сбросили туда тюки со старыми газетами, чтобы место зафиксировать. Доложили в Москву самому Берии. Тот поднял все восточносибирские лагеря. По Транссибу согнали тысячи заключённых.
Вырос, как в сказке, в том ущелье лагерь. Подчинялся он напрямую Москве, поэтому был строго засекречен. И началась разработка руды…
— А что показала геологоразведка?
— Геологи обследовали то место и определили в одной из глыб 30-процентное содержание урановой руды. Это очень много. Да только радость была преждевременной. Жила, содержащая руду, оказалось небогатой. Партию скалолазов прислали. Те поднялись на самый верх ущелья — ничего!
Но Берия не такой человек, что-бы подставлять голову под топор. Приказал отправить на разведку опытных геологов.
Заключение Анны Теремецкой
В начале 1950-х из горного НИИ, одного из самых секретных в Москве, в те края послали специалиста — Анну Теремецкую. Позже Анна вспоминала: «Однажды вызвал меня начальник НИИ Ершов и передал образцы руды для анализа. Это оказались кристаллы уранита. Меня сразу изолировали от всех. Даже машинистке, а она, как и все мы, давала подписку о неразглашении, не доверили печатать заключение.
Через секретную часть я сдала письменное заключение. Через какое-то время снова вызывает меня Ершов. Так, мол, и так, собирайся, голубушка, в командировку. Поедешь в почтовый ящик №81. Добиралась я туда долго. Повели меня в штольню. И первое знакомство с геологическими образцами привело меня к выводу, что уранового месторождения как такового здесь нет.
Хотя рабочие находили здесь урановые прожилки, они и создавали радиоактивный фон. Но несмотря на это спешно началось строительство обогатительной фабрики, посёлка для вольнонаёмных, даже аэродрома в 35 километрах отсюда. Познакомила я начальника участка с горькими выводами, и тот спешно собрал совещание.
И на нём после моего сообщения, вызвавшего всеобщий переполох, геолог Тищенко, открывший эту «аномалию», обозвал меня вредительницей. После жарких споров решили известить обо всём Берию: «Наличие уранового месторождения не подтвердилось, есть лишь маломощная жила».
Край медвежий и первого урана
— И что было дальше? — допытывался я у Василия Кузьмича.
— Да ничего. Из Москвы пришёл строгий приказ: «Разработки продолжить. Дорог каждый грамм добытого урана». Прочёл я уже в наши дни, что Берия тогда решил Сталину ничего не говорить. Знал, что не сносить ему головы, бодро докладывал: мол, всё идёт по плану, товарищ Сталин.
Через какое-то время в Борлаг заявился с инспекцией заместитель министра внутренних дел, человек Берии, работавший с ним ещё до войны. Увидел горы пустой породы, взбеленился: «Немедленно убрать это безобразие!».
Начальника Борлага подполковника Мальцева понизил до рабочего. На следующий день он в телогрейке уже махал киркой на нижней выработке, катал тележку с породой вместе с другими заключёнными. За две смены эти кучи убрали…
— А радиация там, в штольне, наверняка немалая была?
— Кому ж до этого было дело? Заключённых за людей не считали, так — дешёвая рабсила. Никто из нас не знал, отчего они умирали. Начальство, конечно, было в курсе, что не свинец здесь добывался. Потому в штольнях и не появлялось.
Орден Ленина за… правду
— Выходит, рудник работал вхолостую?
— Выходит, что так. Но Берия стоял на своём: делайте что хотите, но чтобы уран был. Послал к нам геолога, специалиста по урану. Я фамилию запомнил — Лященко. Потом читал об этом в статье Олега Нехаева «Бомба для Берии». Перескажу эту статью так, как запомнил.
Когда Лященко вернулся с рудника, Берия спросил его:
— Имеет этот рудник перспективу?
— Как геолог, могу сказать, что предварительной разведки там не проводилось, — дипломатично ответил тот. — Но то, что мы увидели в пройденных штольнях, наши ожидания не оправдывает.
— Сейчас вы пойдёте вон в ту комнату, и у вас будет два часа времени на обдумывание, — перебил Лященко Берия. — Потом вы подпишете то, что сейчас сказали. Хорошо подумайте, — вежливо так молвил он. Но от такой его вежливости Лященко мороз прошиб. Не знал геолог тогда, что этот психологический метод Лаврентий Павлович перенял у Сталина. Через два часа Лященко снова вызвали к Берии. Тот спросил прямо с порога:
— Подумали?
— Подумал, товарищ Берия. Закрывать надо этот участок!
Берия подвинул лист бумаги с отпечатанным текстом:
— Подпишите.
Геолог подписал. Воцарилась длительная пауза.
— Я могу идти? — спросил Лященко Берию. Тот оценивающе посмотрел на него:
— Нет. Вас сейчас отвезут домой. Вам даётся неделя. Ещё раз хорошо подумайте.
Через неделю за Лященко приехали, провели в кабинет Берии. Там было ещё несколько генералов.
— Вы не передумали? Не отказываетесь от своей подписи?
— Товарищ Берия, я всё хорошо обдумал. От подписи не отказываюсь.
Тогда Лаврентий Павлович молча подошёл к сейфу, стал его открывать. Геолог подумал, что сейчас Берия достанет пистолет и шлёпнет его. Но Лаврентий Павлович достал из сейфа орден Ленина.
— Это вам за мужество в геологии! Вот теперь вы свободны.
Ущелье злого духа
Ликвидировали Борлаг в 1951 году. Вход, в штольни взорвали. Мало кто, кроме экстремалов, осмеливался появляться там. Окрестили то место «ущельем злого духа». Большинство заключённых вывезли на урановые объекты под Ленинабадом и в Челябинск-40.
— А вас куда направили? — спросил я собеседника. — Или у вас на тот момент срок службы закончился?
— Послали, куда и всех остальных, в Среднюю Азию. Сдуру согласился я тогда на сверхсрочную. Сколько лагерей поменял… Окончил заодно военное училище, стал офицером. Оттрубив два десятка лет, ушёл в запас. Тогда-то и занялся поиском сведений о руднике «Мраморный».
Любопытно мне было раскрыть его тайны. На первых порах бился, как о каменную стену. Ни одного упоминания. Так все было засекречено. И только в горбачёвские времена, когда стали открывать архивы, появился какой-то проблеск.
В открытую об этом стали говорить уже в наши дни. Не знаю только, узнал ли Сталин о том, о чём тогда промолчал Берия.
Попутчик умолк, задумчиво глядя в окно, за которым проносились станции и полустанки. Он был далеко от меня, в тех 1950-х, в ущелье Мраморном. И я не осмелился вторгнуться в его воспоминания.
Источник: ufospace.net
