Избрание Михаила Фёдоровича Романова на престол выглядело несколько неожиданным решением. После масштабных потрясений Смуты юный царь смотрелся как-то несерьёзно. Тем не менее именно Михаил Фёдорович стал основателем новой династии, при которой Россия стала империей и вписалась в Европу.
Как Романовы пришли к власти после Смуты?
Свою родословную Романовы вели от боярина Андрея Кобылы, поступившего в 1347 году на службу к московскому князю Симеону Гордому. Уровень знатности по боярским меркам был так себе, но статус семейства поднялся после того, как в 1547 году Анастасия Романова стала первой русской царицей и первой из шести жён Ивана Грозного. В народе она оставила хорошую память и предание о том, что отравили её завистники-бояре.
Тяжёлые времена
Младший из трёх рождённых ею сыновей, Фёдор, пережил отца и унаследовал в 1584 году престол, но сам детей не оставил. С его смертью пресеклась династия Рюриковичей, в связи с чем для избрания нового государя пришлось созывать Земский собор — собрание представителей всех свободных сословий Московского царства.
Новым государем избрали боярина Бориса Годунова. Избрание состоялось 27 февраля 1598 года. Взойдя на престол, царь Борис начал зачищать представителей тех боярских семейств, в которых видел соперников.
Самые масштабные репрессии обрушились на племянников Анастасии — Фёдора, Михаила, Александра, Никифора и Ивана Никитичей Романовых. Захват их подворья в Москве напоминал военную операцию, после чего все они были разосланы по монастырям. В итоге выжили только старший Фёдор и младший Иван, причём старшего постригли в монахи под именем Филарета.
В 1604 году с отрядом из польских авантюристов и казаков в Московское царство вторгся самозванец, выдававший себя за спасшегося в Угличе царевича Дмитрия. В историю он вошёл как Лжедмитрий I и по самой убедительной версии был дворянином Григорием Отрепьевым, ранее служившим Романовым и отданным то ли в монахи, то ли в послушники после погрома 1600 года. Так началось Смутное время.
После кончины Годунова Лжедмитрий I стал царём. Однако его популярность оказалась подорвана союзом с католической Польшей и женитьбой на дочери одного из польских спонсоров — Марине Мнишек. 27 мая 1606 года самозванец был свергну и убит, а новым царём бояр провозгласили Василия Шуйского, которому пришлое вести борьбу с новым самозванцем из Польши — Лжедмитрием II.
Взять столицу мятежники не смогли, но разместились в подмосковном селе Тушине после чего растеклись по всему царству. Марина Мнишек признала во втором самозванце своего якобы спасшегося мужа и даже родила с него сына Ивана. Фёдора Романова (Филарета) Лжедмитрий II объявил патриархом.
Шуйский обратился за помощью к противникам поляков — шведам. Самозванца разбили, и сам он погиб. Марину же с сыном взял под крыло казачий атаман Иван Заруцкий.
В сентябре 1609 года польский король Сигизмунд III начал открытое вторжение в Россию, но застрял под Смоленском. На помощь городу было послано царское войско, разбитое в битве при Клушино (4 июля 1610 года). Шведы после битвы ушли и занялись оккупацией Северо-Запада.
Василия Шуйского бояре свергли и постригли в монахи, создав Семибоярщину, которая, впрочем, не обязательно включала именно семь человек и периодически менялась по составу.
Опасаясь волнений в Москве, новое правительство впустило в Кремль польский гарнизон. Сам этот предательский акт был осуществлён втайне, но 6 сентября 1610 года на Сухаревой поле организовали Земский собор, провозгласивший царём сына Сигизмунда III, королевича Владислава. Он, однако, не хотел переходить в православие, что считалось обязательным условием для избрания. Прибывшая к Сигизмунду III во взятый Смоленск делегация, возглавляемая патриархом Филаретом, была арестована.
В августе 1612 года к столице подошло Второе ополчение Дмитрия Пожарского и Кузьмы Минина, которое, совместно с остатками не удачного Первого ополчения Дмитрия Трубецкого, помешало войску гетмана Яна Ходкевича прорваться в Москву, а в начале ноября вынудило польский гарнизон в Кремле к капитуляции.
Выборы Земского собора
Пришло время определяться, кто будет править землёй Русской. И снова встал вопрос о созыве Земского собора. Приглашения прислать на него делегатов рассылались по городам и весям уже с середины ноября.
Логика предполагает, что более крупные города должны были прислать большее число представителей, но насколько полномочны они были? Новгород, например, контролировался шведами, и захватчики, скорее всего, имели на новгородских делегатов рычаги давления, проталкивая на престол брата короля Густава II Адольфа — принца Карла Филиппа.
Теперь о кандидатах. Монеты с королевичем Владиславом чеканились в Москве с осени 1610 года, но после всего, что произошло, шансов на избрание у него осталось немного. Принц Карл Филипп выглядел предпочтительней, однако его избрание увязывалось с возвращением захваченных шведами земель, что не устраивало его венценосного брата.
Иногда среди зарубежных кандидатов называют и короля Англии Иакова I. Англичане действительно проявляли острый интерес к развитию торговли с Россией, но и веру он не стал бы менять и ездить в Россию было далековато.
Потенциально перспективным кандидатом мог стать брат императора Священной Римской империи Матиаса — Максимилиан. Габсбурги были известны всей Европе и вряд ли могли бы действенно контролировать Россию, зато их самих можно было использовать для давления на Польшу. Увы, Максимилиан от предложения отказался, сославшись на возраст (54 года).
В общем, выбирать оставалось из русских.
Самой очевидной кандидатурой выглядел освободитель Москвы Дмитрий Пожарский, однако в аристократической иерархии его статус был весьма невысок. В случае избрания герой войны относительно скромного происхождения для упрочения власти постарался бы ослабить крупнейшие боярские кланы. Угадывая такую перспективу, бояре против него сплотились, и князь решил в рискованную игру не вступать, боясь новой Смуты.
Трубецкого (из Гедиминовичей) по родовитости трудно было перешибить, но поддерживали его только казаки, да и то максимум половина из них, в то время как бояре видели в нём разбойника-атамана.
Прочие кандидаты в той или иной степени были связаны с Семибоярщиной, что автоматически снижало их шансы. Звучали также идеи выбрать кого-нибудь из династии свергнутых царей — Годуновых или Шуйских, но и здесь возникали тревожные ассоциации со Смутой.
В общем, при видимом обилии кандидатов все они оказывались непроходными. Здесь-то и прозвучало имя, которое, вроде бы, устроило всех.
Речь шла о сыне патриарха Филарета, 16-летнем Михаиле Фёдоровиче Романове. При этом в Земском соборе участвовал и его дядя Иван Никитич Романов, тоже скомпрометировавший себя как член Семибоярщины и поддерживавший кандидатуру Карла Филиппа. Узнав, что баллотироваться предлагают его племяннику, он почувствовал себя задетым и бросил фразу: «Тот есть князь Михайло Фёдорович ещё млад и не вполне в разуме».
Однако правитель «не младой» и «вполне в разуме» не очень-то всех и устроил бы, поскольку мог слишком энергично разобраться с участниками и виновниками Смуты. Большинство же делегатов, скорее, настраивалось все забыть и строить страну заново.
Имела значение и фигура отца юного кандидата патриарха Филарета, оказавшегося в плену из-за своей патриотической позиции на переговорах с поляками. Романовы вообще пользовались авторитетом в народе, поскольку ассоциировались с царицей Анастасией, тратили много средств на благотворительность и снискали репутацию несправедливо гонимых. Наконец, Михаил Фёдорович приходился двоюродным племянником последнему представителю династии Рюриковичей — царю Фёдору, что добавляло ему легитимности.
Главным лоббистом Михаила стал его дальний родственник Фёдор Шереметев — тоже из бывших членов Семибоярщины, явно рассчитывавший сыграть не последнюю роль в новом царствовании.
Помимо него Михаил приходился родичем и многим другим представителям знати, в сотрудничестве с оккупантами замечен (хотя бы по причине возраста) не был. Правда, вместе со своей матерью инокиней Марфой (урождённой Ксенией Ивановной Шестовой) в 1611-1612 годах находился в занятом поляками Кремле, но на положении пленника, не способного как-либо повлиять на ситуацию. После освобождения мать вывезла отпрыска в фамильную вотчину село Домнино под Костромой. Однако по окрестностям шныряли банды польско-литовских «полевых командиров», промышлявших грабежом. Мать с сыном укрылись в Ипатьевском монастыре. Туда-то Михаилу и доставили приглашение в самодержцы.
Первый из рода Романовых
Собор открылся 16 января 1613 года, а первое голосование по кандидатуре Михаила состоялось то ли 14, то ли 17 февраля. Результаты признали нелегитимными, поскольку многие делегаты до Москвы ещё не добрались. Кроме того, от Михаила требовали к 3 марта (дню решающего голосования) лично прибыть в Москву. Видимо, где-то в промежутке между указанными датами и произошла ставшая легендарной история с Сусаниным.
Михаил в такой ситуации ехать с риском для жизни в Москву не собирался (да и мама бы не пустила), и 3 марта он всё-таки был выбран — заочно. Под грамотой об избраний стоят подписи более 230 делегатов, что вызывает вопрос: куда делись ещё не менее 500 человек? Возможно, в ситуации, когда некоторые города присылали избыточное число представителей, полномочия многих из них были отвергнуты. Но можно предположить, что полномочия отбирали прежде всего у тех, кто собирался голосовать не как надо.
В общем, и в XVII веке срабатывало Наполеона III, известного фальсификатора выборов, правило: «Не важно, кто голосует, важно — кто голоса подсчитывает».
Немного поломавшись, матушка отпустила сына в Москву, благословив его Фёдоровской иконой Богоматери, которая стала фамильной реликвией Романовых.
21 июля 1613 года Михаила венчали на царство.
Через год после его избрания на престол были захвачены Марина Мнишек, Заруцкий и четырёхлетний сын Лжедмитрия II — Иван. Марину уморили в тюрьме, Заруцкого посадили на кол, а бедного ребёнка, ставшего жертвой политических игр, повесили.
Говорят, что это преступление проклятием легло на род Романовых, предопределив трагическую судьбу последнего императора и его семейства. Хотя если это и была месть высших сил, то очень сильно отсроченная.
В Европу тихим ходом
С Романовыми ассоциируется 300-летний имперский период российской истории, хотя этот блеск связан отнюдь не с Михаилом Фёдоровичем. Все его 32-летнее царствование представляло собой лишь растянувшийся эпилог к Смутному времени.
До 1617 года шла война со Швецией. Новгород удалось вернуть, а вот крепости на Карельском перешейке и побережье Финского залива северные соседи за собой удержали, так что решать этот вопрос пришлось уже Петру I.
В 1618 году королевич Владислав предъявил права на русский престол и устроил поход на Москву, закончившийся неудачей. По условиям Деулинского перемирия был произведён размен пленников, и вернувшийся на Родину Филарет Романов крепко, до самой кончины, удерживал нити управления не только церковью, но и государством.
Его кончина в октябре 1633 года совпала с окончанием Деулинского перемирия и началом новой войны с Польшей, закончившейся сокрушительным поражением.
В социально-экономическом же плане в стране воцарилась стабильность, а крестьян окончательно закрепостили. Так что ни с прогрессом, ни с модернизацией царствование Михаила Фёдоровича не ассоциируется.
Прогресс тогда шёл из Европы, а Европа («немцы») для русской элиты сводилась к Польше и Швеции — врагам, которые в Смутное время откусили от Московского царства изрядные куски.
Правда, отдельные «западники» в России встречались, но до середины XVII века их мнение мало что значило. Самым известным из них был двоюродный брат Михаила Фёдоровича, Никита Иванович Романов. Он постоянно общался с «немцами», любил «немецкую музыку», иногда ходил в европейском платье, а когда одел слуг в ливреи, это вызвало негодование самого патриарха.
У сына Михаила Фёдоровича, царя Алексея, интерес к европейским веяниям проявлялся сильнее, чем у отца, выразившись и в обученных на западный манер полках «иноземного строя», и в попытках создать флот, и даже в организации придворного театра.
Но по-настоящему модернизация закрутилась только при Петре I. И толчком для неё стало увлечение царя флотом, начавшееся с найденного юным Петром в сарае старенького ботика. Отремонтировав это судёнышко, он катался на нём по Плещееву озеру.
Ботик раньше принадлежал Никите Ивановичу Романову, которого и можно назвать первым «европейцем» из царствующей династии.
Веди, Сусанин!
Трактовка, согласно которой Сусанин завёл поляков в лес, чтобы ценой своей жизни спасти будущего царя, у самого Михаила Фёдоровича отторжения не вызывала. Во всяком случае, зятя Сусанина Богдана Сабинина, расписавшего в челобитной подвиг тестя, царь наградил поместьем.
Источник: ufospace.net
